|
|
Семь воронов
Мать пекла хлеб и пообещала семерым своим сыновьям сделать каждому по хлебцу, если они будут вести себя тихо. Мальчики на минуту умолкли и сидели тихо, как мышки, но за минуту хлебцы испечься не могли, а терпения у ребят хватило ненадолго. Стали они опять матери надоедать, всё время дёргали её за платье и спрашивали, когда наконец хлебцы будут готовы. Мать терпела, терпела, но терпению её пришёл конец и она в гневе закричала на них:
— Чтоб вы все воронами стали!
Едва она произнесла эти злополучные слова, как сыновья её превратились в семерых воронов, печально поглядели на мать, затрепетали крыльями, поднялись в воздух и, не успела перепуганная мать опомниться, исчезли из глаз. Схватилась она за голову, плакала, рыдала, но всё было напрасно — детей и след простыл.
А что было, когда отец вернулся и кудрявый Ярославек не вышел ему навстречу, и ни один из семерых сыновей не приветствовал его! Он плакал и чуть руки на себя не наложил, узнав об их несчастной судьбе. Жену он не укорял: видел, как она переживает, любил её и потому старался боль свою в сердце прятать.
Со временем материнское горе поутихло, особенно после того, как на радость обоим родилась дочурка. Назвали её Богданка.
Маленькой Богданка была хорошенькая, а с годами становилась всё красивее на радость родителям.
Однажды стояла она в чулане возле сундука, в котором мать что-то искала, и увидела мальчишечьи курточки и рубашки.
— Матушка, а чьи это курточки и рубашки? — спросила она у матери.
— Ох, не спрашивай меня, дитя моё милое,— ответила мать и залилась горькими слезами.
Богданка увидела, что мать плачет, и спрашивать её больше ни о чём не стала, однако всё время думала: чьи же всё-таки это курточки и рубашки и почему при виде их матушка плачет? Стала спрашивать отца, но он тоже прослезился и ничего не сказал. Тогда она подумала: а может, у неё были братья? Может, они умерли или живут где-нибудь в чужих краях? Но почему никто никогда про них не вспоминает?
Была у них в доме старая служанка по имени Дорота, она служила у них уже много лет, стала уже как член семьи. Вот у неё Богданка и спросила, чьи это курточки и рубашки, что в сундуке лежат. Долго Дорота не хотела говорить, но не устояла и всё про семерых братьев девочке рассказала. Ох, до чего же опечалила Богданку их несчастная судьба!
— Расскажи мне, Доротка,— просила девочка,— расскажи, как мои братики выглядели?
Дорота стала подробно описывать мальчиков, рассказывала, кто чем занимался, что любил из еды, кто был просто хорош, а кто ещё лучше.
— Как бы я любила своих братьев! — вздохнула девочка, когда Дорота кончила их расхваливать и на минутку задумалась. Вдруг Богданка спросила:
— Но куда же, Доротка, мои братья могли улететь, неужто они пропали навсегда?
— Пропали? Пожалуй нет. Только неизвестно, где место их заклятья. Боюсь, что никто не осмелится разыскивать их по свету.
— Если бы я была взрослая и сильная, я бы искала их до тех пор, пока не нашла!
— Милая девочка, мир так велик, ты потеряешься в нём, как маковое зёрнышко на бескрайнем поле,— отговаривала старая служанка Богданку. Но смелая девочка не отказалась от этой мысли, думала о бедных своих братьях, о скорби родителей, которые тайком от неё плакали, и решила она отправиться на розыски, как только вырастет.
Шли годы, и Богданка выросла стройная, как ель, лицо стало красивым, но красивее всего в ней была её чистая душа. За всё это время она ни на одно мгновение не забывала о своём решении, а когда ей исполнилось восемнадцать лет, подумала, что пора отправляться в путь. Дело было лишь за тем, чтобы родители отпустили любимое дитя из дому. Но Богданка твёрдо решила позволение у родителей вы-просить.
Однажды сидели отец с матерью рядышком, вспомнили про своих сыновей, прослезились. Тут Богданка подошла к ним, взяла их за руки и сказала:
— Матушка, батюшка, не скрывайте своих слёз от меня, ведь я знаю, что вас сокрушает, и хочу вам помочь.
— Ты знаешь, что нас сокрушает, и хочешь нам помочь? Помочь нам нельзя! — вздохнули родители.
— Ох, можно! Я обязательно вам помогу, если только вы позволите мне то, о чём буду вас просить.
— Кто тебе рассказал?! Как ты хочешь нам помочь? О чём просишь? — стали спрашивать они её.
— Вот уже три ночи подряд снится мне, будто к моей постели прилетел ворон и говорит: «Не теряй времени зря, Богданка, отправляйся-ка в путь. Я — один из семи твоих заколдованных братьев. Мы ждём, чтобы ты нас освободила. Скажи про это матушке и батюшке и отправляйся в дорогу, мы поведём тебя и будем охранять повсюду, куда бы ты ни пошла». Так три ночи кряду говорит мне этот ворон. Вот откуда я знаю, что у меня было семь братьев, о которых вы горюете и которых я вам верну, если вы благословите меня на это и отпустите из дому,— кончила свою речь Богданка.
Сон этот она выдумала, чтобы легче было получить позволение родителей.
— Ах, дитя наше! Ты хочешь, чтобы и о тебе мы горевали, хочешь, чтобы мы лишились последней радости в жизни? Нет, нет, ты не покинешь нас! — умоляли несчастные родители, испугавшись дочкиных слов.
— Значит, пусть братья, которые всю надежду возлагают на меня, погибнут? Отпустите вы меня и не тревожьтесь, что я пропаду в огромном мире. Меня ведёт любовь и будет хранить во всех моих скитаниях. Зато сколько будет радости, когда я братьев приведу и сама жива-здорова к вам вернусь!
Так настойчиво уговаривала Богданка родителей, пока они наконец, обливаясь горькими слезами, с тяжким сердцем не дали согласие.
Стала Богданка собираться в дорогу и через несколько дней была готова. Когда она стала прощаться с родителями, мать сняла с руки перстень, отдала его ей и сказала:
— По этому перстню мои старшие сыновья тебя узнают, это была самая любимая их игрушка, когда, бывало, я сажала их к себе на колени.
Благословили родители своё дорогое и единственное дитя, с тяжким сердцем рассталась с ними Богданка, но смело отправилась она в далёкий мир без провожатых и защитников, только чистая сестринская любовь хранила её.
Долго ходила она, пока удалось кое-что о братьях узнать. Пришла она однажды в огромный лес, бродила-бродила по нему и наткнулась на избушку. Вошла в неё. Там было прохладно и уютно, но пусто. Богданка присела и стала ждать: кто же придёт? Вдруг дверь с шумом распахнулась, и вошёл лесной молодец.
— Кто ты и что тут делаешь? — спросил он Богданку, и сильный порыв его дыхания коснулся её.
— Не гневайся, хозяин, я ищу своих братьев; сегодня я заблудилась в этом лесу и вошла в твою избушку. Разреши мне здесь отдохнуть.
— Я — Ветер, и каждого, кто станет на моём пути, я смету. Но ты устала с дороги, и я разрешаю тебе отдохнуть.
Богданка опять села и про себя подумала: «Коль уж этот молодец — Ветер, может, он о братьях что-нибудь знает?» И решила спросить у него про них.
— Хозяин,— немного погодя завела она разговор,— давно уже я хожу по свету и разыскиваю семерых своих братьев, которые в воронов заколдованы. Не знаешь ли ты, где они могут быть?
— Ничего не могу тебе про них сказать, но мой брат Месяц должен бы знать, где они. Коль уж ты такая хорошая сестра, я тебя к нему отнесу.
Богданка охотно согласилась, и Ветер подхватил её на свои могучие крылья и понёс к Месяцу.
Месяц был бледным юношей с серебряными волосами.
— Что ты ищешь у меня? — спросил он Богданку, когда Ветер её к нему принёс.
— Ищу я, хозяин, семерых своих братьев, заколдованных в воронов. Твой брат Ветер сказал мне, что ты должен бы о них знать. Вот я и прошу тебя, скажи мне: где они?
— Рад бы тебе сказать, где они находятся, но мне ничего про них неизвестно. Брат мой, Солнце, что-то знает... Хочешь, я тебя к нему отнесу?
Ещё бы Богданке не хотеть! С радостью вверила она себя сребровласому юноше, и Месяц отнёс её к Солнцу, брату своему.
Солнце было златовласым, с румяными щеками.
Когда Богданка обратилась к нему с просьбой, оно ответило:
— Я знаю, где твои братья, и могу тебя к ним отнести. Но сперва отдохни и подкрепись ужином.
Богданке пришлось присесть и поужинать. На ужин ей дали цыплёнка.
Когда она поела, Солнце говорит ей:
— Косточки, девочка, не бросай, собери их и возьми с собой, они тебе ещё пригодятся.
Богданка послушалась и завязала косточки в фартук. Она отдохнула ещё немного, а когда ночь была на исходе, Солнце приехало на золотой повозке, Богданка села в неё, и помчались они через горы и долины. Долго ехали, пока не очутились в тёмной, окружённой со всех сторон скалами долине. Там златовласый юноша высадил её из повозки и сказал:
— А теперь полагайся на себя!
И исчез.
Богданка огляделась вокруг и увидела те же высокие скалы и ту же пустую долину. Где ей искать братьев, она никак не могла понять. «Может, они на какой-нибудь из скал,— сказала она себе,— только как же я, несчастная, туда заберусь? »
Стала ходить от скалы к скале, пока не остановилась перед той, которая показалась ей более доступной. Чтобы легче было карабкаться, стала она подворачивать платье. Тут косточки у неё из фартучка выпали и, глядь — вот диво-то! — превратились в лесенку, которая достигла самой вершины скалы. Богданка живо стала взбираться по перекладинкам и, счастливо добравшись до последней, очутилась в пещере. С первого же взгляда она поняла, что отыскала жилище братьев. Стояло там семь кроватей, посредине стол, накрытый на семерых. Запасов, чтобы приготовить обед, было достаточно, и огонь ещё не угас. Богданка быстро стала готовить семь разных кушаний, для каждого своё. Когда обед был приготовлен, поставила она еду на стол, сняла с руки материнский перстень и положила его под тарелку, где, как она думала, сидит старший из братьев. Потом всё привела в порядок, спряталась за одной из кроватей и стала ждать, когда братья придут. Вскоре братья-вороны вернулись домой.
— Братцы, братцы, вот мамин перстень — значит, здесь должен быть гость из дома! — радостно закричал самый старший, когда, отодвинув тарелку, нашёл перстень.
Все обернулись — и тут увидели Богданку.
— Кто ты? — спросили они в один голос.
— Ваша сестра Богданка! Отец и мать шлют вам привет, а чтобы вы мне поверили, мама дала мне свой перстень.
— Мы и так верим, что ты наша сестра, кто бы ещё отважился к нам прийти! — обрадовались братья.
Они тут же освободили ей место за столом, заставили её рассказывать, что было дома с тех пор, как они исчезли. Когда она закончила свой рассказ, спросила у братьев, как можно их освободить.
— Дело это трудное, хотя сперва, может, и покажется тебе лёгким,— сказал самый старший.
— Если, милая сестра, ты хочешь нас освободить, сшей каждому по рубашке. Но ты сама должна лён посеять, прополоть его, убрать, вытеребить, вычесать, пряжу спрясть, соткать полотно, отбелить и сшить из него рубашки. И всё это молча, что бы с тобой ни происходило. Если у тебя хватит духу решиться на это и ты всё сделаешь, тогда освободишь нас.
— Дело не такое уж и трудное, всё это я делать умею, а молчать буду, коль я знаю, что этим вас освобожу,— отвечала сестра.
За слова эти братья готовы были её расцеловать.
После ужина они постелили ей, и она скоро уснула.
Утром, когда позавтракали, один из братьев дал ей лукошко с семенами и сказал:
— А теперь ты должна покинуть нас, милая сестра. Если хочешь нас освободить, возьми эти семена и пойдём с нами, мы тебе покажем, где их посеять.
Богданка была согласна всё сделать, взяла лукошко и пошагала за ними. Пришли они в долину, показали ей братья поле, где сеять лён, и дуплистую иву, где ей жить, потом вернулись в свою пещеру.
Богданка тотчас же поле подготовила и посеяла семена. Пока семена всходили и лён подрастал, ей было скучновато оттого, что делать нечего, и она либо гуляла по долине и по лесу, либо украшала своё жильё — дуплистую иву. О пропитании ей заботиться не нужно было, потому что завтрак, обед и ужин в положенное время оказывались в дупле, и, она знала, что это братья ей приносят.
Вскоре лён подрос, и Богданке пришлось его полоть, тут уж работы хватало. Между прополкой и уборкой льна опять прошло какое-то время, и теперь она уже знала, что скучать ей не придётся. Тщательно расстилала она лён по росе, переворачивала его, а когда она его помяла, вытрепала, вытеребила, стал он мягким. Всё, что было нужно для этого, так же, как и веретено с прялкой, когда наступало время, она находила в дупле. Но вот лён её был сложен — и можно начинать прясть. Села она за прялку — и пошло веретено кружиться, как волчок. Прядёт она, а сама вспоминает о доме, о том, как сиживала с матерью и Дороткой на посиделках, а отец или рассказывал что-нибудь, или же читал. «Теперь сидят они одни,— думала она,— и вспоминают обо мне: где, мол, дочка теперь и увидим ли мы её? Хорошо бы к завтрашнему дню закончить всё, что нужно, но это невозможно! Пусть же время пройдёт незаметно. Пусть родители нас дождутся». При мысли об этом стала она вытирать фартуком навернувшиеся на глаза слёзы, а когда отняла его от лица, увидела перед собой пса. Он обнюхал её со всех сторон и принялся лаять. Тогда она вышла из дупла посмотреть, нет ли поблизости хозяина собаки, и увидела вдали приближающуюся карету. Спряталась Богданка обратно в дупло, стала прогонять пса, а тот не уходит и всё время лает.
В карете сидел молодой пан, он возвращался из путешествия, заблудился и случайно завернул в эту долину. Услышав собачий лай, пан послал кучера узнать, в чём дело. Кучер направился к иве и, когда увидел в дупле Богданку, которая там пряла, спросил её, кто она и почему сидит в дупле.
В ответ Богданка только покачала головой и жестом показала, что, мол, она немая. Кучер вернулся к своему хозяину и рассказал про всё, что видел, добавив, что немая панна очень хороша собой. Пан тотчас же велел кучеру подъехать к иве. Как перед тем кучеру, так и теперь пану Богданка показала, что она не говорит, но тот не обращал на это внимания и решил забрать красавицу пряху с собой — очень уж она ему понравилась. Он тут же Богданке про это сказал.
Девушка, конечно же, напугалась, однако вспомнила, как брат просил её молча и терпеливо сносить всё, Она положилась на судьбу, сочла, что испытание это неизбежно во имя освобождения братьев.
Обрадованный, что девушка согласилась, пан по её знаку велел весь лён, прялку и веретено перенести в карету. Сели они, кучер хлестнул коней — и те понеслись быстрее ветра. По пути Богданка решила взглянуть на молодого человека, потому что при встрече даже лицо его рассмотреть не успела. Но, едва подняв на него глаза, тотчас же их опустила. Она встретила взгляд его глаз, сиявших, как два солнца.
К замку они подъехали молча. Богданка говорить могла, но не смела, он говорить смел, но не мог, так как влюбился. Слуги с удивлением рассматривали Богданку, когда хозяин помогал ей выйти из кареты и велел, чтобы лён и прялку отнесли за ними. В доме их встретила немолодая уже хозяйка, неродная сестра пана. Хотя встретила она их приветливо, но в душе была им не рада: она была злая и, кроме себя, никого на свете не любила. Брат по доброте сердечной любил её как сестру и доверил ей хозяйство. Она знала его слабости и так умела играть на них, что и он нередко бывал несправедлив к другим.
Богданке жилось в замке хорошо, пан готов был исполнять всё, что мог прочесть в её глазах.
Однако о братьях своих Богданка не забывала, пряла не покладая рук и не произнесла ни слова даже тогда, когда любимый спрашивал, хочет ли она стать его женой. Но и без слов они поняли друг друга. Вот почему однажды он велел сестре готовить свадьбу. Той не понравилось, что брат женится на незнакомой девице, и она всячески выговаривала ему, но на этот раз у неё ничего не вышло. Видя, что все её уговоры напрасны и брат решения не изменит, она подумала: «Ну и пусть женится на ней! Лучше уж на этой немой девке, чем на равной себе,— эта хоть не станет мне мешать править домом, командовать мною не посмеет.
Если же попытается, так я найду средство, которое навсегда отобьёт у неё охоту лезть в хозяйки».
Так думала про себя эта злюка, а сама делала вид, будто с большой охотой готовит свадьбу. Богданке тоже пришлось на несколько дней отложить работу. Вместо того чтобы прясть лён, она занималась свадебными приготовлениями, принимала гостей. Со всем для неё новым освоилась так быстро, что даже муж её решил: наверно, она из знатного рода. Сестру мужа Богданка раскусила скоро, однако виду не подала, была с нею ласкова и приветлива, но распоряжалась в доме сама и, где могла, делала людям добро. Слуги полюбили новую хозяйку. А муж всё беспокоился, что она так много прядёт, убеждал, что нужды в этом у неё уже нет, но уговорить так и не смог: Богданка дала ему понять, что если он ей это не позволит делать, то она будет очень несчастлива. И он разрешил ей делать всё. Когда пряжа была готова, она велела поставить в комнате ткацкий станок и принялась ткать. В этом не было ничего удивительного, потому что в те времена самые благородные господа умели выполнять все домашние работы. Спустя какое-то время Богданка почувствовала, что станет матерью. Муж её был счастлив, ни о чём ином он и не мечтал. Ещё одно желание
Богданки скоро должно было исполниться: полотно было отбелено, и она начала шить рубашки. Предстоящему появлению наследника обрадовалась и сестра пана, а в душе её, пропитанной ядом зависти, родился страшный план. Она изобразила такую искреннюю радость, что не ведающая лести и коварства бесхитростная Богданка ей поверила.
Однажды пан получает от друга письмо, где тот просит помочь ему в тяжбе и приехать к нему на несколько дней. Очень не хотел пан покидать свою дорогую Богданку, но и другу отказать не мог. Строго-настрого приказал он сестре, как только появится наследник, немедленно послать к нему курьера. Та пообещала, пан простился с любимой супругой и уехал.
Через три дня родила Богданка сыночка. Золовка за нею ухаживала, и, едва дитя родилось, она заткнула ему рот, завернула в пелёнку и выкинула в окно, а на его место подложила котёнка. Мать испугалась — это был самый страшный удар из всех, что могли её постигнуть. Но что она могла сказать? Никого при этом не было, никто не знал, что правда, что ложь, да к тому же она не смела слова произнести, чтобы братьев не погубить.
А золовка тотчас же написала письмо брату, будто бы Богданка — колдунья, и если он не хочет быть несчастным, пусть велит сжечь её живьём. Тут же она написала записку и другу брата, чтобы тот его у себя задержал и к жене-колдунье не пускал.
Когда Богданкин муж получил это письмо, он не знал, что и делать, но друг ни за что не хотел его отпустить, пока тот не успокоится. Друг отослал гонца с письмом к сестре, где сообщал про отчаяние её брата, а также обещал, что сейчас его не отпустит.
Тем временем сестра распускала про невестку такие страшные слухи, что даже слуги не осмеливались к ней войти, хотя все её по-прежнему сердечно любили.
Когда вернулся гонец, золовка сказала, что в письме от брата написано, чтобы, во избежание несчастий, колдунью без промедления на костре сожгли. Приказ этот должны исполнить тотчас же. Никто даже оглянуться не успел, как костёр уже был готов.
А Богданка сидела в это время в своей спальне тихая, бледная, вся в слезах и дошивала рукав последней рубашки. Она не знала даже и половины всех подлостей золовки, хотя давно убедилась, что причина всего именно в ней. Тут пришла золовка, объявила ей приказ мужа и велела готовиться к смерти.
Богданка знала, что это неправда, но ничего не могла поделать. А возбуждённая толпа рвалась в комнату, чтобы взглянуть на ужасную колдунью. Знаками просила она золовку, чтобы та разрешила ей сделать ещё семь последних стежков на рукаве, но и это ей не было позволено. Тогда положила она рубаху на остальные и произнесла со вздохом:
— Братики мои, я работу кончила, а где же вы?
В тот же миг грянул гром, и семь воронов спустились и положили Богданке на руки её сыночка.
— Здесь мы, дорогая сестра, вот тебе часть нашей платы, а теперь быстро набрось на нас рубашки!
Обрадованная, схватила она рубахи и набросила их на братьев. В тот же миг они превратились в статных парней, только у самого младшего, у Ярославека, на плече осталось семь перышек — там, где не было сделано семь последних стежков.
В этот самый момент во дворе раздался стук копыт, и мгновение спустя Богданка обняла своего мужа и подала ему сына. Если бы муж мог любить её ещё сильнее, то наверняка бы это сделал, когда узнал, сколько ей пришлось пережить, чтобы освободить братьев. На радостях они увлеклись разговорами и забыли про сестру-злодейку. Но слуги схватили её и расправились с нею.
Пан и Богданка узнали про это, когда её уже не было. Богданка испугалась, а муж сказал ей:
— Слава богу, что её больше нет. Она прислала мне такое страшное письмо, что я чуть с ума не сошёл. Но я не терял веру в тебя. Как ни старались меня задержать, я всё же вскочил на коня и умчался, да вот чуть было не опоздал — спасибо, братья тебя спасли.
Муж её продал замок и вместе с женой и шуринами отправился к их родителям.
То-то обрадовались мать и отец, когда все дети, которых они уже давно считали пропавшими, вернулись, а с ними ещё один сын да внук. Что ещё нужно для полного счастья?
Божена Немцова
|
|
