|
|
Филюша
Ко мне в комнату вбежали, запыхавшись, деревенские ребятишки.
— Дяденька, кого мы нашли! Ой, кого мы нашли!.. Глазищами так и ворочают!.. — загалдели они все разом, перебивая друг друга.
Из сбивчивых рассказов ребят я только понял, что они нашли в лесу логово с какими-то серыми лохматыми зверями, должно быть с волчатами.
Я взял ружьё и вместе с ребятишками отправился в лес.
Они привели меня в самую глушь, на старую, заболоченную гарь.
Кругом громоздились наваленные друг на друга тёмные, полусгнившие стволы деревьев. Приходилось то подлезать под них, то перелезать через сплошные
заграждения. Вывороченные корни торчали вверх, будто щупальца гигантских осьминогов. В ямах под ними чернела густая, как дёготь, болотная вода.
Между гниющими деревьями густо разросся молодой зелёный березняк и разные болотные травы. Даже в жару здесь было прохладно и остро пахло душистой болотной сыростью.
— Куда же мы идём? — спросил я у своих провожатых.
— А вон на ту гриву. Там у самого края... — заговорили они, показывая на небольшой, поросший сосняком холмик.
Мы двинулись дальше. Смотрю — ребята начали отставать.
— А что, как сама матка с ними? — говорили они. — Уж и задаст она нам — больше не полезешь!
Я плохо представлял, каких именно зверей нашли дети, и потому, сознаюсь, тоже не без робости приближался к таинственному логовищу. Может быть, там не волки, а рысь! С ней разговор похуже будет. Волчица труслива, она в случае опасности убежит от детей, а рысь, пожалуй, может и броситься.
Ребятишки пропустили меня вперёд, а сами сбились в кучу за моей спиной.
— Вон, вон, видишь, сосна повалена, под корнями будто нора. Там и сидят... все серые, лохматые, глазищи так и горят...
Взведя курки ружья, я стал осторожно подбираться к логову. Подойдя шагов на десять, свистнул и приготовился стрелять. Но из-под сосны никто не показывался. Я подошёл ближе, свистнул ещё раз.
Опять никого.
Да есть ли там кто-нибудь? Может, давно все убежали?
Я подобрался к самой сосне и заглянул под корни.
В тёмном углублении жались друг к другу два каких-то серых пушистых существа. Я пригляделся получше и чуть не вскрикнул от удивления: в логове под корнями сидели два филинёнка. «Ну и птицы! А я-то их чуть за зверей не принял. Да какие забавные, глазастые! Возьму-ка,— думаю, — одного домой, отвезу в город, в школьный живой уголок. Вот уж ребята обрадуются!»
Я обмотал руку носовым платком, чтобы филинёнок меня не поранил, и не без труда вытащил из-под корней большого, отчаянно сопротивлявшегося птенца.
Ребята обступили меня:
— Ну и страшилище! А глазищи-то, глазищи! И на птицу совсем не похож!
Филинёнок был уже почти со взрослого филина, с огромной головой и жёлтыми кошачьими глазами, весь в коричнево-сером пуху; кое-где у него уже пробивались перья.
Он испуганно озирался, раскрывал рот и злобно шипел.
Мы принесли его домой и посадили в чулан.
Пойманный филинёнок очень скоро привык ко мне. Когда я входил в чулан, он больше не жался в угол, а, наоборот, неуклюже бежал навстречу, раскрывал рот и требовал еды.
Кормил я его мелко нарубленным сырым мясом, которое он глотал с большой жадностью. Назвал я его Филюшей.
Филюша чувствовал себя отлично; он быстро рос и покрывался перьями. Часто, сидя на полу, он начинал размахивать крыльями и подпрыгивать, стараясь взлететь. Один раз, войдя в чулан, я не нашёл филина на обычном месте — в углу за ящиком. Я обшарил весь чулан — Филюши нигде не было. Значит, удрал как-нибудь.
Мне было очень досадно и жаль филинёнка. «Ведь летать он ещё не умеет, кормиться сам не сможет, забьётся куда-нибудь под сарай или под дом и погибнет», — думал я.
Вдруг надо мной кто-то завозился. Гляжу — а это Филюша: сидит на полке у самого потолка и поглядывает на меня.
Обрадовался я, говорю ему:
— Вот ты куда, разбойник, забрался! Значит, крылья покрепче стали. Скоро и совсем летать начнёшь.
После этого случая как-то раз прохожу я мимо чулана. Вдруг слышу — там шум, возня какая-то. Открыл дверь, гляжу — сидит Филюша посреди пола, распушился, шипит на меня, клювом щёлкает.
Понять не могу, что с ним такое случилось. Пригляделся я — вижу, у филина из-под лапы крыса торчит.
«Эге, брат, да ты здесь уже за крысами охотиться начинаешь! Вот ведь как интересно! — подумал я. — Взяли мы филинёнка из гнезда совсем маленьким, никто его не учил, а пришло время, он и сам за охоту принялся».
Съел Филюша крысу всю, до последней косточки, и шкурку тоже съел, потом взлетел к себе на полку, уселся там и задремал. А наутро гляжу — на полу под полкой лежит твёрдый серый комочек: это Филюша остатки выплюнул.
Хищные птицы всегда так делают: глотают добычу целыми кусками, вместе с костями, с шерстью или с перьями. Мясо у них в желудке переварится, а всё несъедобное склеивается в твёрдый комочек. Они его и выплюнут. Такие комочки называются погадками.
С тех пор как Филюша поймал крысу, я перестал кормить его рубленым мясом, а начал ему стрелять воробьев, галок, ворон. Принесу и брошу на пол убитую птицу. Филюша сразу весь распушится, нацелится на добычу, потом бросится с полки, схватит когтями и начнёт её рвать своим крючковатым клювом. Наестся — и назад на полку.
Однажды дворовые собаки задушили ежа. Я давно уже слышал, что филины любят ежиное мясо.
Взял ежа, несу Филюше и думаю: как же он будет у ежа мясо от кожи с иголками отдирать? Ведь исколется, пожалуй, да ещё иголку как бы случайно не проглотил. Филюша только увидел ежа — бросился на него, вцепился в добычу когтями и начал отрывать большие куски мяса. Рвёт и глотает, прямо вместе со шкурой, с колючками.
Я так и замер: иглы-то острые, как же он себе ими весь рот и желудок не исколет? А Филюше хоть бы что!
Целый день я был неспокоен — боялся, как бы филин от такого «колючего обеда» не заболел. Несколько раз я заходил его проведывать, но Филюша дремал у себя на полке.
Наутро я нашёл на полу две погадки с одними иголками.
Прошло около месяца с тех пор, как я принёс филина из лесу. Теперь он уже совсем хорошо летал по чулану.
Как-то сидел я на дворе около дома. Вдруг вижу — из раскрытых сеней вылетает Филюша. Верно, отчаянно дверь в чулане оставили открытой. Не успел я ахнуть, как филин уже сидел на крыше. Яркий солнечный свет ослепил его, он удивлённо вертел своей огромной головой и не решался лететь дальше.
Я бросился к чердачной лестнице, но в это время Филюша взмахнул своими мягкими крыльями и тихо полетел через двор к берёзовой роще.
Я побежал за ним, не зная, что же мне делать, Улетел мой подарок ребятам!
Вдруг с берёз сорвалась целая стая грачей. С громким карканьем набросились они на Филюшу.
В воздухе замелькали крылья, перья. Всё смешалось и полетело вниз. Обезумевший от страха Филюша упал на землю и, широко раскинув крылья, отбивался от грачей. Я подбежал, прогнал драчливых птиц и принёс филина обратно в чулан.
С тех пор он больше не пытался днём удирать из чулана. Зато в сумерки я сам начал выпускать его.
Летал он обычно недалеко: над домом, над двором. Потом сядет на сарай и начнёт ухать, как в лесу.
Филюша хорошо знал свою кличку. Стоило мне его позвать, он мигом слетал с крыши и садился мне на руку или на плечо.
Когти у него были большие, острые, и для прогулок с Филюшей я стал надевать старую ватную куртку, чтобы он меня не поцарапал.
Один раз вечером я, по обыкновению, выпустил Филюшу погулять. Налетавшись, он сел на крышу. Я позвал его, чтобы нести домой, но на этот раз он и не подумал лететь ко мне.
С ним, наверное, что-то случилось. Сколько я его ни звал, Филюша так и не спустился.
Посидел он на крыше, потом взмахнул крыльями, сделал круг над двором и исчез в темноте.
Не прошло двух-трёх минут, как в грачиной роще поднялся страшный переполох.
Неужели грачи даже в темноте заметили Филюшу и опять дерут его? Я побежал на крик, а рассмотреть ничего не могу.
Хожу по роще и не знаю, что же теперь делать.
Но тут вдруг прибегают ко мне из дома ребята и говорят, что Филюша уже обратно сам прилетел и мёртвого грача принёс.
Вот, значит, отчего переполошились в роще грачи! Спали себе на деревьях, в темноте и не заметили, как на них Филюша напал. А филин ночью всё отлично видит. Схватил он одного грача, задрал и притащил себе на ужин.
После этого случая я уже больше не стрелял для филина птиц: знал, что он и сам о себе позаботится.
Так и было. Каждый вечер Филюша летал в грачиную рощу и возвращался с добычей.
Если дверь в сени бывала заперта, он влетал через ближайшее окно в мою комнату, и я относил его в чулан.
День ото дня ночные прогулки Филюши становились всё продолжительнее, иногда он возвращался домой только под утро.
Лето уже кончалось. Я собирался уезжать в город. Для перевоза филина сделали прочную деревянную клетку.
Накануне отъезда поздно вечером ко мне в гости приехал мой приятель. Перед этим мы очень давно не виделись. Наговорились мы с ним вволю, и я уложил гостя спать у себя в комнате, а сам лёг в столовой. Вдруг среди ночи слышу крик. Я вскочил. Зажёг свет. Вижу — из коридора вбегает мой приятель: лицо испуганное, бледное.
— В чём дело, — спрашиваю, — что случилось? Приятель только рукой на дверь показал.
— Там кто-то есть, или, может, мне померещилось... — пролепетал он.— Сплю. Вдруг как зашумит... Гляжу — а в окно кто-то лезет, огромный, с рогами, глаза так и горят...
— Да это же Филюша! — рассмеялся я.— Ручной филин. Я и забыл тебя предупредить, а ты испугался спросонок.
Я взял свечу и пошёл в комнату. Товарищ направился за мной.
Когда мы вошли в мою комнату, Филюша сидел на подоконнике. В когтях он держал не грача, а молодого зайца. Это была его первая настоящая охота.
Наутро мы уехали в город и увезли с собой Филюшу.
Г. Скребицкий
|
|
